RedSpiders

Пауки Ленинградской области

Spiders of Leningrad region

Дубу, который стоит на краю деревни, лет восемьдесят. Отец помнит его еще молодым, довоенным. Сейчас это сильное раскидистое дерево стоящее у дороги и накрывающее придорожную траву узорчатой тенью.

Кора старого дуба изрезана глубокими складками-ущельями. Серый накипной лишайник лепится по неровностям коры, повторяя ее прихотливый рельеф. Горная страна в миниатюре - вот что такое кора старого дерева. Она не безлюдна и населена разнообразным насекомым народцем.

Рано утром в лучах низкого солнца все неровности коры особенно выпуклы и контрастны. Первые мухи присаживаются на освещенные участки, нервно перебирают лапками, совешают утренний моцион. Вокруг них поблескивают тонкие паутинки, которые тянутся в разнообразных направлениях - то нависают над тенями ущелий, то поднимаются на покрытые трещинами вершины. Это следовые нити пауков-скакунчиков. Извечное правило: где есть мухи, там есть и пауки. Вот замечаю одного из них. Это сальтикус сценикус - полосатый паучок больше похожий на маленькую оску, нежели на паука. Короткими перебежками исследует он заросшие лишайником плоскогорья, забирается на дно самых темных ращелин в поисках добычи. Каждую норку, каждую щель внимательно осматривает он. Изредка - совершает прыжки, перелетая с одного склона на другой. Прихотлива траектория его движения. А вот мелкоскопический красный клещик перебегает ему дорогу - живая броунова частица жизни. Он едва виден глазом. Паучок по сравнению с ним кажется великаном.

Все мы: и я и паучок, и клещик - расставлены на масштабной шкале жизни и занимаем каждый свое место...

Странную живую "палочку" замечаю вдруг на одном из выступов коры. Палочка невелика - всего 7-8 миллиметров длины и около 1 миллиметра в диаметре. Приглядевшись, замечаю торчащую из верхнего конца палочки головку маленькой гусенички и две пары ножек. Все тело гусеницы спрятано в прочный чехольчик, похожий на чехол от зонтика. Трудно ей тащить за собой свое убежище, но зато блуждающий паучок, наткнувшись на гусеничку, не обращает на нее никакого внимания - мало ли палочек и сучочков встречается по дороге?

Чуть выше замечаю еще одну "палочку". Обе они ползут наверх, старательно преодолевая все хребты и ущелья. Туда - наверх кроны, к свежей дубовой листве, направлен их путь. А мой путь направлен от дуба прямо через дорогу, через поле заросшее первоцветом.

Я иду по весеннему полю, и фонарики первоцвета качаются под ногами, и шапочки одуванчиков источают горьковатый запах. На краю поля в глубине ольховой рощицы прячется темный овраг. Ближе к оврагу трава становится гуще. Здесь в тени ольхи появляется звездчатка и лютик-чистец. Склон резко уходит вниз к едва слышимому ручью. Сам ручей невелик - всего около полуметра шириной. Он сбегает по своеобразным песчаным ступеням, края которых захламлены опавшими обломками веток.

Здесь в овраге полно цветущей ветреницы, кое где у самой воды начинает зацветать и селезеночник. Сквозь зелень склона просовываются стебли желтой яснотки. Цветов на ней еще нет, но у стебля в основании листьев уже набухли желтые шарики, из которых скоро развернутся двугубые венчики.

Сверху надо мной черемуха льет свои густые запахи. Над водой ручья, над выглаженной песчаной отмелью, наподобие водомерок, вьются мелкие комарики. Иногда ветер вдруг зашумит кронами, наполняя слух сильными и глубокими нотами.

В ложе ручья камни обтянуты мхом плеврозием. Корень ольхи высунувшийся из глинистого обрывчика оброс мхом-печеночником - лентообразными зелеными чешуями. Нагнувшись, вижу среди мха сразу трех улиток. Их серые конические раковинки почти неподвижны - из под одной высовываются маслянисто-черные рожки.

И снова ветер шумит над головой, и сквозь редкую еще листву достигают моего лица его воздушные струи. А струи ручья мелодично позванивают обегая камни и преодолевая плотинки из мокрого хвороста.

От корней ольхи поднимаются вверх тонкие прутики молодой поросли. На одном их них, свесившись над водой, качается на паутинке маленькая коричневая гусеничка. По другому - быстро вскарабкивается паук-тетрагната. Он поднимает свое длинное тельце, активно перебирая прутик длинными нескладными ногами.

Я медленно поднимаюсь вверх по ручью. Еще один корень облеплен лентами печеночника, обмотан соеобразным зеленым скотчем поверх кочки с плеврозием. Плеврозий шредера везде - он свисает клочьями с корней, он же - на покатых камнях, омоченных струями ручья, он же покрывает упавшие поперек ручья стволы. И уже после него на этих зеленых мостах укореняются крапива, кислица и лютик-чистец.

Вот завал из крупных камней. Обхожу его справа. Тут же из травы в ручей выскакивают мелкие коричневые лягушата. Плюхаются в воду с нежным плеском. Полупрозрачные лепестки цветущей кислицы качаются почти у самой воды...

Путь мне преграждает наклонно упавший ствол, кора его давно уже обветрилась, сухая древесина потрескалась и ее одряхлевшая плоть заросла серыми чешуйчатыми грибами, сухими и ломкими.

Стволы ольхи поднимаются вверх ровными высокими колоннами, только где-то в вышине, у самого неба, зеленеют их узкие кроны. Среди этой подвижной зелени мертво торчит черный, обломанный у макушки, ствол. Чуть сильнее ударит ветер, качнутся его живые собратья, заденут его своими зелеными плечами, и повалится он с сухим хрустом и рассыплется на куски от удара о молодую цветущую землю.

Я оглядываю узкий овраг - одну из бесконечно малых морщин на лике Земли. И вспоминаю кору старого дуба, его сухие морщинистые складки, перебитые тонкими трещинами. Все относительно. И все имеет свои подобия. Разнообразие природы складывается из однообразных структур, но повторенных в иных масштабах. Топология дерева сходна с топологией реки, а геометрия кленового листа - с геометрией человеческой ладони. Да и вообще, кто все мы, как не муравьи поднимающиеся по изгибам коры старого дуба. Мы выбираем все более высокие, но и все более тонкие ветви, мы расходимся все дальше друг от друга, чтобы в конце концов выбрать свой единственный и трепещущий на ветру лист, который, оторвавшись, унесет нас в неизвестную бесконечность.

Борис Краснов. 2001.